Один, всегда один
Олег Меньшиков верит в магию цифр. «1900» - так называется его новый спектакль, в котором он впервые предстанет на сцене в гордом одиночестве.
 Он давно должен был сделать ЭТО: сыграть моноспектакль. Лицом к лицу с залом. Глаза в глаза. Раньше он этого не любил. Его тяготило чужое дыхание, раздражали возгласы «браво» и аплодисменты не к месту Чтобы играть, ему нужна тишина и абсолютная сосредоточенность. Малая сцена - не его формат. Ему чем просторнее, тем лучше. Чем он дальше от зрителя, тем свободнее идет игра. Олег Меньшиков - человек дистанции. Еще никому не удавалось ее преодолеть до конца. Он упрямо прячется за своими репетиционными ширмами, закрывается масками, ускользает за тонированными стеклами джипа. При внешней контактности и раскованной компанейскости (по крайней мере, с теми, кого давно знает и кто ему мил), он наглухо закрыт и отгорожен от всего, что не затрагивает его внутреннюю жизнь или практические интересы его собственного театрального дела.
При этом человек он очень верный и щедрый. Мало кто знает, скольким людям Олег помогал и помогает, сколько театральных начинаний поддержал материально без всякой саморекламы и даже надежды на какую-то там благодарность. И делает это легко, с четким осознанием своего долга, как старшего и успешного перед младшими, начинающими или не очень-то везучими и пробивными. Ему когда-то тоже помогали, теперь его черед - что тут особенного? Все правильно!
 После «Доктора Живаго» он взял паузу, растянувшуюся почти на три года. В театре он лишь изредка появлялся в «Игроках» - спектакле, поставленном им самим довольно давно, но по-прежнему исправно собирающим полные залы на гастролях за границей и в провинции. «Нас там принимают, как «Биттлз», - с гордостью говорит Олег. Но Москва - особый случай. Ее одним антрепризным напором не возьмешь. Тут нужен концепт, событие, а еще лучше - скандал. Так было в свое время с «Горе от ума»: все дружно ругали режиссуру Меньшикова, но при этом не было человека, который не хотел бы увидеть Меньшикова в роли Чацкого. Так было со спектаклем «Кухня», тяжеловесную заумь которого мало кто был в состоянии осилить, но все склоняли голову перед «величием замысла»: благодаря Олегу молодая драматургия впервые выползла из своих подвалов на большую сцену Так было с несчастливым «Демоном», где Меньшиков играл грандиозно, но был вынужден снять спектакль. Пожалуй, самая счастливая и долгая театральная судьба получилась у его «Игроков», но это скорее гастрольный скетч, упражнение для пальцев, разминка перед серьезным боем. Нельзя же всю жизнь разминаться? И вот в нынешнем апреле наступает черед моноспектакля с загадочным названием «1900». Его автор - знаменитый итальянец, романист Алессандро Баррико. Он и пьесу эту написал скорее как «рассказ для чтения вслух». Длинный монолог на семи страницах, который потом превратился в небольшой роман, легко умещающийся в удобный размер pocket book, чтобы взять с собой в самолет и там же оставить. В конце 90-х им заинтересовался Голливуд. И даже был снят фильм с Тимом Ротом. Но Меньшиков его не видел. Его вообще трудно заставить посмотреть что-то «по теме». В нем нет колючей профессиональной ревности и даже простого любопытства к чужому лицедейству, тем более если оно как-то пересекается с его собственными актерскими планами. Зато легко могут взволновать совершенно посторонние вещи. Например, на недавнем бенефисе Ульяны Лопаткиной его больше всего потрясла ситуация с танцовщиком, который во время выступления вдруг стал шататься, терять равновесие и хватать руками кулисы. «Ты не представляешь, какой это был ужас! Зал просто онемел, не зная, как реагировать. А он, бедняга, будто приговоренный, продолжал передвигаться по сцене как во сне, пытаясь делать свои пируэты, рискуя в любой момент рухнуть сам и уронить партнершу». Как выяснилось, у танцовщика в тот вечер был сердечный приступ, и его срочно госпитализировали.
- А как Ульяна?
- Ну, Ульяна как Ульяна.
Я понимаю, почему этот эпизод так потряс Меньшикова. Театр жив, только когда мороз пробирает по коже, когда слышно, как сухо потрескивают лампы в прожекторах, когда кажется, что тебе не хватает воздуха и сейчас остановится сердце, когда не знаешь, что будет дальше... А это Меньшиков умеет, как никто. Последний великий романтик, так и не сыгравший ни Сида, ни Принца Гомбургского, ни Рюи Блаза. Какой бы мог быть этот театр! В свое время была идея сделать что-то вроде монтажа, состоящего из знаменитых монологов. Не получилось. Была идея one man show наподобие бродвейских представлений вроде класс-концерта с пением, джазовыми импровизациями и чечеткой. Не пошло. Непосредственные контакты со зрительным залом для него - чистая мука. Он даже букеты во время поклонов забирает так, будто опаздывает на поезд. Скорей, скорей, давай, давай... Только бы все это закончилось наконец.
Может, поэтому и возник Баррико со своим «1900» (по-итальянски звучит гораздо красивее - «Новоченто»), что там есть внятный сюжет и невероятная история о гениальном музыканте-подкидыше, у которого не было даже собственного имени: 1900 - это собственно и есть его имя. Его нашли на корабле. И всю свою жизнь он там и провел, так ни разу и не сойдя на берег. На земную жизнь у него не было прав, зато у него была его музыка, рояль, на котором он творил чудеса, и весь океан в придачу Это история гениального виртуоза и гениальной подмены жизни на прекрасный сон. Стоит ли говорить, что пробуждение будет ужасным и все закончится плохо. Но музыка останется, и легенда, как видите, живет и побеждает. Сам спектакль обещает быть сложнопостановочным и очень масштабным. Я уже видел макет знаменитого художника Игоря Попова: палуба подиума рассекает зрительный зал, на заднике клубятся полиэтиленовые волны, с колосников на тросах свисает настоящий рояль... Хотя «1900» и заявлен как моноспектакль, но у Меньшикова будет несколько дублеров-двойников, которые помогут решить проблему его внезапных появлений в разных углах сцены. Музыку написал молодой композитор Андрей Разин, танцы ставит модный хореограф Егор Дружинин. (От идеи чечетки Меньшиков так и не смог отказаться. Да и когда, собственно, ее танцевать, если не сейчас?). Спрашиваю: что сам он ждет от этой премьеры? Что заставило его пуститься на этот эксперимент?
Олег Меньшиков: У нас в спектакле одной из ключевых сцен будет шторм. Там Девятисотый говорит важные слова: «Если уж ты вышел в шторм, так стой до конца». То есть можно, конечно, переждать его и в трюме, но кто-то должен оставаться на палубе. По мне это ни с чем не сравнимое ощущение - воды, ветра, опасности... И что там маячит впереди? Непонятно, но надо доплыть.
Сitizen K: У тебя, в сущности, с театром так и вышло: сделал ты этот шаг десять лет назад - поставил «Горе от ума» - и по-прежнему стоишь на палубе, пережиная и пережидая все свои шторма...
О.М.: А куда деваться? Мне всегда казалось, что моноспектакль - это, может быть, самый честный и самый трудный жанр, какой только может быть. Ты входишь один на сцену. И уж ни на кого ничего не свалишь. Мне это дается тем более трудно, что я привык закрываться. Для меня идеально - вообще не видеть никаких лиц. Но в какой-то момент я решил, что надо себя пересилить, побороть страх идти на открытый контакт с залом. Так что, кроме всего прочего, «1900» - это еще и попытка попробовать совершенно новую форму актерского существования на сцене. Я учусь не бояться, хотя на самом деле мне по-прежнему страшно.
C K: А что произошло у тебя с Михалковым на съемках «12»? Почему ты отказался сниматься?
О.М.:Тут никаких тайн нет. Никита дал мне прочитать сценарий. Мне он не понравился, о чем я ему честно сразу и сказал, в отличие от тех же «Утомленных солнцем-2», которые произвели на меня колоссальное впечатление. Но, поскольку с Михалковым у нас особые отношения, мы решили, что надо попробовать, - и начали работать. И чем больше мы репетировали, тем очевиднее становилось, что роль делает ручкой: «До свидания, Олег! Пока-пока!» Нельзя говорить, что я «кинул» Михалкова. Это не так! Мы работали, мы честно старались. И у нас ничего не вышло. И хуже, если бы это выяснилось в разгар съемочного периода, тогда бы конфликта не избежать. А так все по-честному.
C K: Ты фильм посмотрел?
О.М.: Мое отношение к «12» не изменилось. Мастер есть мастер, есть отличные актерские работы. Но все, что не понравилось в сценарии, мне не нравится и в фильме.
C K: Если бы тебя попросили сформулировать главную идею, месседж нового спектакля, что бы ты сказал?
О.М.: Я вычитал у Леонида Зорина одну фразу, которая мне очень понравилась. Она могла бы стать эпиграфом к нашему спектаклю: «Кто выигрывает жизнь, тот проигрывает судьбу». Неплохо сказано. Правда?
C K: А как ты считаешь, что, в конечном счете, выиграл ты?
О.М.: Я всегда пытался выиграть судьбу и никогда не старался выиграть жизнь.
C K: Что для тебя сейчас главное?
О.М.: Спектакль выпустить. Текст наизусть выучить. Ты же видел, сколько там страниц!
C K: Помнишь, мы однажды с тобой говорили о формуле счастья, которую ты сам для себя вывел: дача, вечный халат, диван, дети мельтешат под ногами. За эти годы ты как-то приблизился к ее осуществлению?
О.М.: О, эта мечта, наверное, будет сопровождать меня всю жизнь. Ведь мечта вовсе не обязана непременно сбываться. И даже чаще всего она и не сбывается. Конечно, что-то из этой формулы я время от времени себе позволяю - халат, диван, ничегонеделание... Но пока это все редкие эпизоды на фоне непрерывного шторма. Успокаиваю себя, что просто надо дождаться хорошей погоды.
|
| Категория: интервью | Добавил: Angel (27.12.2010)
|
| Просмотров: 377
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
